Пятница, 29.03.2024, 08:03
Hermann Kant
Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

 Ирмтрауд Гутчке ND 14 августа 2016 года  

»Я выстою«

Писатель Герман Кант умер. В память о его жизни, полной противостояний, и его искусстве, исполненном  «филигранной легкости»

AdTech AdПо крайней мере, хоть эту радость удалось испытать: отметить 90-летие в кругу восторженных читателей. Вечером 14 июня 2016 года окружной театр Нойстрелица был полон. Мест даже не хватило всем желающим присутствовать. Здесь чествовали великого немецкого писателя Германа Канта. И после того, как отзвучали торжественные речи, он еще больше часа сидел за столом с книгами в фойе, раздавая автографы. »Люди, наверное, подумали, что это последняя возможность увидеть меня живым«,- сказал он на следующий день с присущей ему самоиронией. – Для большинства это, в самом деле, был последний раз. Врачи и медсестры из больницы Нойстрелица, которые этим вечером тоже были в театре, увидели его, правда, еще раз и пытались удержать среди живых так долго, как могли, после того как он упал ночью на 2 августа. Перелом плеча и таза. Операция прошла успешно, но..…

Когда умирает писатель, начинают восхвалять его творчество, то, что от него осталось. Это самая большая надежда писателя: то, что что-то остаётся. Но он же был и просто человеком, который хотел жить, а теперь уходит под землю и больше не сможет ответить ни на какие вопросы, он тот, кого будет теперь не хватать. Живой человек и представление, которое составляют о нем другие – это разные вещи.

Когда в середине 80-х я впервые попала в Союз писателей, я дивилась чувству превосходства, с которым обращался с людьми Герман Кант, его манера придавала ему иногда некую неприступность. Сегодня я знаю, что это была защита и от «тех наверху», и от бесконечных склок и войн амбиций среди коллег. Сегодня я знаю: если он кому-то доверял, то всегда готов был поддержать. Надежный, ответственный, добрый, обладающий невероятно тонким чувством такта, отодвигающий свои неурядицы на второй план. Самодисциплина, самообладание в таких обстоятельствах, столкновение с которыми меня миновало, тренированность и требовательность к себе – с возрастом я продолжала думать об этих качествах по-новому. Была ли это несокрушимость? Этот человек был мыслителем, все подвергал сомнению,  обладал остротой ума, свойственной немногим, был одарен чувством юмора и самоиронией. Он был тем, кто снова и снова вытаскивал себя за косу из болота отчаяния. Сильный человек, который мог наносить и принимать удары, который знал, кто он такой.

Все началось со скамейки, говорил он позднее, со скамейки, которую каждый военнопленный носил с собой. Однажды он встал на эту скамейку и выдал что-то такое, что другим никак не могло понравиться: что он понимает их желание поехать домой, но что вначале надо бы расплатиться за «поездку в эту сторону». Потому что надо подумать, кто сотворил все то, что видно вокруг – лагерь находился на территории прежнего Варшавского гетто…

Позднее Герман Кант напишет об этом в своем романе »Остановка в пути« (1977). Там рассказывается о Марке Нибуре, которого одна польская женщина приняла за убийцу своей дочери, и который попал поэтому в заключение как убийца – вместе с настоящими военными преступниками. При всем при том этот мальчишка – как и автор – провел только шесть недель на войне и был взят в плен, когда пытался с группой солдат уйти на запад от наступавших советских войск. Жертва обстоятельств, которая по ходу романа приходит к осознанию ответственности. Более того: герой романа готов искупить вину.

»Остановка в пути«: самое важное произведение Канта, хотя »Актовый зал« был, наверное, самым популярным. Из лагеря военнопленных – на рабфак – а оттуда сразу в партком. После создания комитета Антифа в лагере он сразу стал «кадром». Таких, как он, было немного, тех, кто был молод, происходил из рабочей среды и уже имел политический опыт. Он тогда еще не осознавал, что в его жизненном сценарии уже была предопределенность. Он мог учиться в ВУЗе – одно это было сказочным подарком для юноши, который из-за бедности родителей не мог учиться в гимназии. Он был электриком и остался бы электриком, если бы не было ГДР.

Его роман »Актовый зал« наполнен настроением ожидания перемен, которое в 1965 году, когда роман был опубликован, уже было в прошлом. Текст воспринимается как взгляд в прошлое с улыбкой, и как некий параллельный мир. И сказка, и реальность: непритязательный рабочий лесхоза работает в министерстве и заведует вопросами леса, а портниха стала глазным врачом. Подъем по социальной лестнице для всех? Новому общественному порядку требовалась новая прослойка управленцев, люди, на которых можно было положиться, которые гарантировали стабильность.  И среди людей этой прослойки Герман Кант был тем, кто обладал особыми талантами, обладал силой – и знал об этом.

Он теперь никогда не сможет спрятаться за спинами других, у него будет предназначение, и это ему, видимо, нравилось. Пусть там, наверху, дует резкий ветер, что с того. »Если революции были локомотивами мировой истории, Давид Грот переводил стрелки на путях«, - так говорилось о главном редакторе, который находится в центре повествования романа »Выходные данные«. Кант говорит в этой связи: »Если ты не считаешь себя стрелочником или машинистом локомотива, оставь это дело. Тогда ты можешь быть только тормозом, который используют при формировании состава.«

Уже ребенком он был честолюбивым. Заносчивым? Многие видели его именно таким. Другие – например, его друг Стефан Гермлин – помогали ему обрести и поддерживать уверенность в себе. Благодаря этому он смог справиться и с тем, что ему так и не вручили уже утвержденную национальную премию. И что напечатанный и еще не переплетенный роман »Выходные данные« пролежал в подвале с 1967 до 1972 года. Другой подумал бы: Да пошли вы все. А Кант дал согласие, когда его выбрали в 1969 году вице-президентом Союза писателей, а в 1978 году – президентом. Он думал так: »Если это будешь ты, ты сможешь сделать то или иное. А если это будешь не ты, тебе придется смириться, когда другие будут делать с тобой разные вещи. По мне было уж лучше делать самому.«

Но как много можно было »делать самому« при таком партийном и государственном руководстве, которое видело в людях искусства не носителей передовой мысли, а идеологический инструментарий? Кант превратил Союз писателей в сильную профессиональную организацию, которая гарантировала своим членам социальную поддержку вплоть до обеспечения в старости, занималась улаживанием бумажных бюрократических вопросов и обеспечением зарубежных поездок. Прежде всего, он требовал для своего Союза права на высказывание по общественно-значимым вопросам. Где еще в ГДР можно было столкнуться с такой ситуацией, когда от министра требовали публично высказаться по вопросу охраны окружающей среды, а потом «захлопывали» его, потому что он хотел отделаться общими фразами?

Нужно ли говорить здесь о том, в чем его больше всего упрекали после прекращения существования ГДР? 1979 год – это было 37 лет назад. Скорее, можно сказать, что жаждущая сведения счетов общественность уже позднее сделала из него козла отпущения. Он мог бы в деталях рассказать, кто и с какой целью дергал тогда за ниточки, чтобы исключить девять политически неугодных авторов из Союза писателей, какую роль играли при этом конкуренция и зависть среди авторов. Почему он не сопротивлялся, когда ответственность возлагали на него одного, а другие прятались у него за спиной.

Нужно хорошо знать Канта, чтобы понимать, какими представлениями о чести он руководствовался. Он никогда бы не стал отрицать своей ответственности, показывать на других, не говоря уже о том, чтобы делать обвинительные заявления. Тогда, во время собрания в Красной Ратуше, он мог бы использовать свой авторитет и противостоять подавляющему большинству присутствующих, возможно, ему удалось бы добиться другого исхода голосования. Тогда руководство нашло бы способ убрать его с поста президента Союза. Более сговорчивые люди всегда были под рукой. И Союз, как он думал, скатился бы к ничтожному существованию. Кто-то может возразить, что он предавался иллюзиям, потому что в 1979 году конфликт между Мыслью и Властью стал трещиной, которую не склеить.

После конца ГДР находится много людей, которые всегда знали, когда началось движение этого государства под уклон. В 1979 или в 1976 году, в 1968 или 1961, а может быть даже в  1953? И не всегда ли говорили многие на Западе, что у ГДР никогда не было права на существование?

Позднее Герман Кант много думал о крахе социалистического пути развития общества.– »Самым лучшим в ГДР была наша мечта о ней. И этой мечте я остаюсь верен«, - таково его кредо. Если бы он отрекся, «медийная» общественность была бы добрее к нему. Но он не отрекся и как неисправимого его "поставили в угол". Так обошлись с ним и люди, которых он считал союзниками. В ноябре 1989 он вынес на голосование в Союзе вопрос о доверии президенту и был поддержан подавляющим большинством. На следующий писательский конгресс в феврале 1990 года его уже не пригласили. Впрочем, Союзу скоро пришел конец. Он растворился в IG Medien и перестал существовать. Теперь об организованном вмешательстве в общественные дела можно было забыть, так же как и об обмене мнениями, что раньше считалось нормальным. Сегодня каждый сам решает, как ему выжить.

Кант, который говорил о себе, что он сначала политик и только потом писатель, был освобожден ото всех своих политических должностей и должен был стать человеком, занимающимся только писательством. Он и сам удивлялся тому, сколько книг вышло из-под его пера после 1990 года. Он противостоял горечам и боли – и своему одиночеству в Преланке. Его жена Марион развелась с ним и жила с детьми, которых он так любил, за морями. По крайней мере, сын от первого брака Маттиас регулярно звонил. О нем не забывал и брат Уве ... Неожиданно появилась авторша из Кёльна: Линда Зальбер, которая в 2013 году опубликовала биографию Канта: »Почти утопия«. Эта дама, которая прежде даже имени Канта не знала, после прочтения романа »Остановка в пути« углубилась в его творчество до такой степени, что изучила все, что был только возможно, в том числе, разнообразные ведомственные акты, чтобы знать все, что имело отношение к его жизни.  

Тем не менее, большую часть времени он оставался один. Ночью все время возвращались мысли: кем он был, как он должен был оценивать сам себя? Наступал день, и он вновь собирался с силами. Если удавалось написать страницу текста, было уже хорошо. Он долго оттачивал каждую страницу. Его стиль, который одним читателям нравился, а другим казался слишком сложным, доставлял удовольствие, прежде всего, ему самому. Йенс Йессен называл это забавами Румпельштильцхена. Кант так радовался его рецензии 2011 года в газете »Zeit«, потому что его наконец-то оценивали как литератора, а не старались в его лице отвесить очередной пинок ГДР.

»Пружинящая злость и радость, которую дает игра с метафорами ... Двойное дно« – это всегда было в прозе Канта. Искусство легкости в положениях, которые часто были какими угодно, только не легкими, было ему нужно – он всегда рассказывал о себе, прямо или опосредованно – чтобы стать свободным и быть свободным от всех, кто его притеснял. Потому что реальность может быть такой или другой, но человек сам определяет, как он должен ее воспринимать. Его рассказы, собранные в 2011 году в томик »Жизнеописание, часть вторая«, его хитроумные и загадочные романы »Okarina« (2002) и »Kennung« (2010) – показательные примеры.

»Я выстою«,- говорит себе Марк Нибур из романа »Остановка в пути«, совсем юный заключенный в тюремной камере. Это можно считать лозунгом всей жизни Канта. Здесь было и честолюбивое стремление достичь чего-то – конечно, хорошего, хотя в конечном итоге не все хорошо кончалось – и такая требовательность к самому себе, какая дана не многим. Самообладание в любой ситуации, даже тогда, когда возраст заявлял о себе.

»Я бы уже преспокойно мог умереть« – так начинается последняя повесть Германа Канта. »Серьезная игра/Ein strenges Spiel«, изданная в 2015 году в издательстве Kulturmaschinen, здесь идет речь о больнице, где он и умер наконец, но повесть возникла как противостояние смерти. Эпиграфом он выбрал цитату из »Okarina«: »Я хочу, как забавно с моей стороны, быть хозяином моей жизни.«
Еще раз он победил себя с помощью слова. После этого наступил период ежедневной борьбы, день за днем таяли силы, глаза больше не годились для чтения. Но в телефонной трубке его голос звучал всегда радостно, его комментарии к большим и малым событиям дня были всегда остроумны, он подробно расспрашивал меня о моем самочувствии. Нет, я не должна была о нем беспокоиться.  – Как же много храбрости требуется от человека в старости.

Он долгие годы должен был смотреть в глаза возможному концу. Его искусственный сердечный клапан и так продержался намного дольше, чем ему обещали. Но в последнее время он больше не говорил об этом. Он решил просто пройти по жизненному пути так долго, как получится, и принять всё – больницу, диагностику, лечение –, что бы его ни ждало.

Перевод Иночкиной Н. 15.08.2016

Вход на сайт
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Copyright MyCorp © 2024
    Создать бесплатный сайт с uCoz